Даже если вам кажется, что Максим Кац чудо как хорош, нам не повредит программа интеллектуального импортозамещения. Чтобы начинать смотреть на мир своими, а не заёмными глазами. Полезно отвыкать обращаться к Москве в поисках ориентиров и смыслов – есть опасность подхватить «бутербродную болезнь» или ещё что похуже. Да и просто мнение того, кто чувствует происходящее собственной кожей, всё-таки более ценно.

После воскресенья 8 ноября беларусам снова нужна интенсивная терапия: хорошо организованное и вооружённое меньшинство продолжает унижать безоружное и неорганизованное большинство. Делая это с всё большим размахом, издевательством и цинизмом. Такое унижение особенно невыносимо из-за того, что, подбадривая друг друга, мы себя убедили, что победа уже за нами (просто это ещё не так заметно).

В рамках программы интеллектуального импортозамещения стоит обратить внимание на то, что написал Стась Карпов об эффективности системного унижения со стороны государства по отношению к своему народу. Стась утверждает, что оно работает, т. е. достигает своей цели, при определённых условиях. Которых сейчас нет, и восстановить их теперь уже невозможно.

«Можно унижать часть народа всё время, и весь народ некоторое время, но нельзя унижать весь народ всё время». Так, перефразируя высказывание, которое приписывают Аврааму Линкольну, вкратце можно пересказать идею Стася.

Для того, чтобы системное унижение было успешным, должно существовать «неунижаемое» большинство, во имя которого оно совершается. Тогда унижение будет не унижением, а заботой про безопасность и соблюдением закона. И унижаемое (по индивидуальным или групповым признакам) меньшинство само в итоге будет воспринимать то, что с ним происходит, таким образом. Чувствуя себя «белой вороной» или «гадким утёнком». Всё, что остаётся таким униженным, это жалобы. Если же унижение происходит по коллективным признакам, и они охватывают большинство, то жалобы превращаются в требования. Когда эти требования не выполняются в течение долгого времени, а продолжается системное унижение, то «с хорошими людьми могут произойти очень нехорошие метаморфозы». Они могут страшно отомстить – в том числе за собственную нерешительность и боязливость. Отомстить так, чтобы не осталось никого, кто напоминал бы им об этом состоянии пережитого страха.

Лукашенко, говорит Стась Карпов, упустил момент, когда все смешались между собой до степени неразличения и стали просто одним народом: змагары, польские агенты, фашисты, тунеядцы, овцы, крысы, наркоманы, буржуйчики и т.д. При этом не осталось никаких миллионов, которые будут выслушивать эти оскорбления с проклятиями и кивать головами. Лукашенко теперь аппелирует к воображаемой аудитории. Как сахар, который не способен заново кристаллизоваться из раствора, любовь к диктатору уже не в состоянии самовозобновиться, чтобы вокруг неё опять сгустилось «всё как было раньше». Поэтому «часики тикают»: одно неверное движение – и ему хана.

В этом смысле, у нас есть повод для оптимизма. По Стасю Карпову, осталась одна проблема: беларусы страдают подростковым комплексом – страхом перед неразделёнными чувствами. Каждый из нас не верит, что другие люди вокруг ощущают то же самое, что и мы сами. Из-за чего наша боль, наша ненависть, наше стремление бороться и победить не становятся «общенациональной синхронностью».

Это не мистическая проблема. Диктатуры делают всё для того, чтобы подконтрольное общество не знало самого себя и не могло организоваться. Уничтожение социологии, СМИ, дискредитация партий служили этой цели. Злую шутку сыграло с белорусским обществом недоверие к «старой оппозиции», над возбуждением которого целенаправленно многие годы работала пропаганда. Пенять стоило бы не на оппозицию, а на самих себя: организованные сильные партии, независимые профсоюзы, общественные движения сослужили бы сейчас хорошую службу. Но ничего этого нет, потому что беларусы сторонились оппозиции. Мы любовались тем, какие мы красивые и беспартийные, а сейчас недоумеваем, почему с общенациональной забастовкой ничего не получилось.

Потому что, как отмечает Кирилл Атаманчик: «Забастовочное движение нуждается в поддержке и плотной работе на заводах, а не просто призывам к совести». По его мнению, 8 ноября был последний марш в привычном виде на ближайшее будущее. Власти, считает Кирилл, нащупали «идеальную точку насилия»: они сумели заставить уйти людей с улиц, и сделать это так, чтобы не спровоцировать новую протестную волну. В белорусский сегмент фейсбука вернулись котики, говорит Кирилл, считая это тревожным симптомом: возможно, начался уход в уютную внутреннюю эмиграцию, люди устали быть безнаказанно битыми.

Что же теперь? Кирилл отмечает, что «уйти с улиц – смерти подобно». Как было написано на одном из плакатов на демонстрации движения Black Lives Matter: «Мы зашли так далеко не для того, чтобы просто зайти так далеко». Если мы не добились своей цели, то говорить о нашей победе – это всего лишь самоуспокоение. Как и объявлять репрессии по отношению к нам «истерикой», «агонией» и т. п.

Авангард и ядро белорусского протеста – это люди либеральных взглядов. Автор статьи в журнале Democracy о противостоянии Трампа и либералов, отмечает: проблема с либералами в том, что они представляют собой «стадо котиков». Но не в том смысле, что безобидных пушистых существ, которые вызывают умиление и не представляют угрозы. А в том, что либералы – большие индивидуалисты. Поэтому не способны выработать единообразной реакции, не способны к слаженным решительным действиям. Ещё меньше способны к действиям агрессивным, потому что один из главных кошмаров либерала – только бы не стать «такими, как они», не уподобиться: «Иначе чем мы будем лучше?!» Тем временем другая сторона не затрудняет себя рефлексией и не заморачивается с выбором средств.

Может быть, стоит вспомнить, что котики – это не только мимими? В конце концов, в каждом коте живёт настоящий тигр.

Дмитрий Галко, Susviet.World