Белорусский протест оказался там, где рано или поздно оказываются все мирные протесты, которые длятся достаточно долго, не приносят видимых результатов и при этом постоянно подавляются репрессиями. На распутье. Коллективный разум в режиме распределённого анализа пытается нащупать правильную дальнейшую дорогу. Ну, вот и мы, как часть этого коллективного разума, присоединяемся.
Хорошая новость: белорусская революция уже свершилась. В обществе произошёл тектонический сдвиг. То, чего до сих пор не было, вдруг стало реальностью. Беларусы вышли из повиновения и одновременно из исторического небытия. Заявили о себе на весь мир как об историческом и политическом субъекте. Лукашенко, до этого бессменная звезда театра одного актёра, потерялся в тени народа, оказавшегося слишком хорошим для него. Он – политический труп. Который пытаются спрятать, а он вываливается в самый неподходящий момент и всё портит.
Плохая новость: этот труп шевелится, говорит и по-прежнему держится посиневшими пальцами за кресло. Кажется, если их отрубить, они ещё четыре минуты будут за него держаться и даже попробуют подтянуть кресло к хозяину. Труп продолжает отдавать команды своим ручным монстрам. Они уже боятся показывать лица – деанон действует на них, как солнечный свет на вампиров. Но всё же слушаются команд, хватают и тащат беларусов, расколдованных и оживших, назад в общую могилу.
Если говорить в терминах военной битвы, то разбуженный народ как будто не занял ни одного плацдарма, не взял ни одной господствующей высоты, ни один редут противника как будто не пал. Новые беларусы постоянно несут потери. Растёт число пленных, редеют ряды. Некоторым сторонним наблюдателям уже кажется, что протест сдулся, слился, сник и спёкся.
В терминах политического противоборства тоже нельзя сказать, что народ добился успеха. Координационный совет разгромлен. С «улицей» Лукашенко говорить отказывается. Разве что на языке автоматной очереди. Протестующих расчеловечивает и мажет грязью. Власть по-прежнему «не отдаст». И объявил силовиков её «обладателями и носителями», а заодно избавил их от химеры законности. Излишне напоминать, что никто даже не думает разбираться с фактами убийств и многочисленных пыток. «Давайте перевернём эту страницу» (нет). Конституционная реформа, которая где-то кем-то готовится на коленке, за закрытыми дверями – это не уступка, а кот в мешке. То ли уловка для затягивания времени и транзита власти от плохого к худшему, то ли вовсе инструмент сдачи суверенитета. Судя по тому, что в Кремле эту реформу одобряют и приветствуют, хорошего от неё не жди. Вот и Мезенцев, посол РФ, подсуетился – подарил Лукашенко карту с белорусскими областями в составе Российской империи. Что как бы намекает.
Силовики пытаются подавить почти каждый очаг протестной активности. Чем меньше людей, тем решительнее и жёстче они действуют. И снова уже не стесняются бить женщин. Наблюдать за этим почти физически невыносимо. Всё это вызывает негодование, гнев, ненависть и жажду мести. У многих – отчаяние, потому что кажется, что на той стороне сила, с которой не справиться.
Но всё ли так плохо?
«Каждый вечер теперь, засыпая, я повторяю, как влюблённый юноша: «Любимая, любимая…» А утром, ещё не совсем проснувшись, ещё не осознав себя, я испытываю это чувство счастливого смятения: что-то случилось невероятное, что-то необыкновенное происходит. Так бывает с влюблёнными. Какой-то танец внутри. И потом – накрывает яркой вспышкой: революция, Беларусь! Это происходит, это происходит со мной!», – рассказывает художник и писатель Ирина Батакова.
Самое странное, продолжает Ирина, вот этот лирически-интимный элемент, когда она ещё не вполне понимала природу своего чувства. Это было странное ощущение, как будто она влюбилась в прекрасную женщину. Внутри вырос какой-то светлый образ, словно цветок.
«А мне до этого снился сон. Будто я встретил тебя где-то на протестах. Ты была с другим человеком. Радостная, смеющаяся, влюблённая. Вы смотрели друг на друга. Целовались и обнимались, прямо там, на баррикадах. Ты сказала, смеясь, что нам надо поговорить. Я ответил, что не надо, и так всё понятно. Только я не сказал тогда тебе, что этим другим человеком была женщина», – говорю ей я.
С Ириной Батаковой мы делали интервью на старте нашего проекта о её романе-антиутопии. Действие романа происходит в России.
«Почему не Беларусь, а Россия? Что тут сказать. У нас довольно унылая ситуация, политическая жизнь – на уровне растений и грибов, какие-то вегетативные процессы. На что они влияют в мире? Ни на что. В нынешнем состоянии Беларусь – это страна мнимостей», – говорила она тогда.
Это не сон, это действительно происходит с нами – с таким чувством живут сейчас многие беларусы. Сторонним наблюдателям сложно оценить масштаб общественной метаморфозы. Буквально скачка из небытия в бытие. Рамки традиционного политического противостояния для оценки такого события просто слишком узки. И оценка этого протестного подъёма в терминах успеха или неуспеха тоже представляется чрезмерной примитивизацией.
Кроме того, от сторонних наблюдателей ускользают многие детали. Они видят только то, что пламя на поверхности удалось сбить из брандспойтов. Но Беларусь – это страна болот и торфяников. С пожаром на торфянике не всё так просто. На вид вроде как ты всё потушил, но не тут-то было.
Любой диктатор – это всегда контрол-фрик. Человек с навязчивым стремлением управлять всем, что происходит вокруг, манией контроля. Они не могут допустить, чтобы общество жило по своим собственным правилам, как ему вздумается. Для них болезненны малейшие проявления независимости от их воли. Поэтому они стремятся гасить их, подавлять и т. д. В Беларуси таких проявлений становится всё больше. А попытки их уничтожить выглядят всё более нелепыми.
Как охрана кучи соли, которой засыпали место гибели Александра Тарайковского возле станции метро «Пушкинская», где протестующие оставили надпись «Не забудем». Или закрашивание мурала при поддержке отряда омоновцев во дворе на улице Червякова, который уже успел стать культовым. История вокруг него – это драматическое реалити-шоу, разворачивающееся вживую произведение современного искусства. Борьба живого и мёртвого, нового и старого. И каждая «победа» над этим муралом делает их только смешнее в глазах всех. Что имеет, как ни парадоксально, огромное политическое значение. Диктатура, которая палит во все стороны из пушек по воробьям, становится смешной, утрачивает грозный ореол, теряет контроль.
Мог ли быть более эффективным насильственный протест, запрос на который сейчас растёт в силу понятных причин? Едва ли. Если сейчас претензии диктатуры на то, что она стоит на страже «общественного спокойствия и порядка» выглядят просто нелепо, потому что всем очевидно, что именно она сеет беззаконие и хаос по всей стране, то в случае силового противостояния ей будет легче убедить значительную часть беларусов в такой своей роли. Что вызвало бы сильный отток участников из протестных рядов.
Для сохранения политического контроля диктатуре необходимо достаточное количество людей, принимающих её, подчиняющихся и сотрудничающих с ней. Чем таких людей больше, тем сильнее её власть. И наоборот, чем больше людей вовлечены в различные формы гражданского неповиновения, тем больше брожений и шатаний внутри системы. В этом смысле мирные формы протеста, привлекающие намного большее число участников, выглядят предпочтительнее.
Но «мирный» не должно означать «нерешительный» или «беззащитный». В конце концов, даже Ганди говорил о том, что если перед тобой встаёт выбор между сопротивлением или трусостью, то лучше выбрать сопротивление.
«Если фантомасы приближаются, нельзя убегать, когда нас много, пришло время им бежать от нас. Нужно вставать в сцепку, поддерживать друг друга, сдерживать любые порывы паники и смуты и пусть им будет стыдно нападать на безоружную, доброжелательную толпу, вышедшую на мирный протест. Давайте держаться вместе, и глубоко осознаем смысл лозунга «один за всех и все за одного». Мария Колесникова нам показала, что бежать не нужно, пусть бегут они. Это наша страна и наша земля, и мы её не отдадим», – пишет Валерия Ледяева.
Пожалуй, стоит взять за принцип слова Валерии: нельзя убегать, пришло время им бежать от нас.
В философии ненасилия, если понимать под ней запрет даже на самооборону, есть один существенный изъян – она предполагает, что источником насилия, по сути, является жертва. Кроме того, такая философия хороша при противостоянии с тем, чьи цели также ненасильственные, кто готов к мирному разрешению конфликта. Если же речь идёт о том, кто не признаёт за тобой права на какую-либо субъектность и стремится тебя подавить и уничтожить, то она может оказаться саморазрушительной.
Так или иначе какие-либо заклинания и директивы здесь не играют решающей роли. В силу децентрализованного и стихийного характера белорусского протеста коллективный разум естественным образом выберет наиболее подходящую тактику. И на неё неизбежно будут влиять действия противника (язык не поворачивается называть их «оппонентами»). Чем более упрямыми и жестокими они будут, тем больше станет раздаваться воинственных голосов, побуждающих участников протеста отказаться от принципиально ненасильственной тактики. Что может привести к формированию радикального крыла в протестной группе.
Как нам представляется, для избежания масштабного силового столкновения, которое почти неизбежно, если противостояние затянется и зайдёт в тупик, мирный протест должен быть более решительным. Нужно усиливать давление и наступать. В предыдущей статье мы уже предлагали, как и в каких формах это можно было бы сделать.
Срджа Попович __ и __ Слободан Джинович – лидеры студенческого движения «Отпор» в Сербии, сыгравшего в свою время ключевую роль в свержении диктатора Слободана Милошевича. Они стали одними из наиболее известных идеологов мирной революции / ненасильственного сопротивления. На заре революции в Сирии они проводили семинары для сирийских активистов. И объясняли им, что они не собираются учить их медитировать с блаженным видом.
«Надо всего лишь попросить Асада уйти? Пожалуйста, господин Асад, не могли бы вы перестать быть убийцей? Это ведь нехорошо!», – иронизировал Попович, упреждая возражения сирийских активистов, что «просто так» Асад не уйдёт.
«Напротив, мы здесь для того, чтобы помочь вам спланировать войну. Ненасильственное сопротивление – это война. Просто в ней сражаются не при помощи оружия, а другими средствами. И она должна быть спланирована так же тщательно, как и военная кампания», – говорил Джинович.
Мирный протест не сработал в Сирии. Из-за жестоких действий властей и поддержки диктаторского режима внешними силами изначально мирная революция переросла в кровавую баню.
Выдыхаем, перегруппируемся и думаем. Нам есть за что восторгаться своим народом. Мы действительно невероятные. Но не стоит забывать, что мы на войне. Наш противник невероятно упрям, неуступчив, безжалостен и жесток. Но он ещё и глуп. Мы должны его переиграть.
Дмитрий Галко, Susviet.World
